English

Мраморный «Дон Карлос» и антивоенная «Жанна д’Арк»

Ежегодный Вердиевский фестиваль, проходящий в Парме и Буссето, родился в середине 80-х, и после длительной паузы (1993–2001), кажется, не только пытается держаться на плаву, но и набирает высоту: билеты распроданы за несколько месяцев вперед, свободных мест в залах нет. Программа-2016, рассчитанная на месяц, с 1 по 30 октября, включала самые разнообразные мероприятия: от небольшого оперного сезона и традиционных концертов оркестра, хора и солистов-вокалистов, до встреч и конференций, посвященных музыкальной журналистике, оперному маркетингу, и менее обыденных событий, вроде перформанса с инсталляциями или кукольного представления, объединенных подзаголовками AroundVerdi и VerdiYoung.

Центральной фигурой оперной части фестиваля устроители выбрали Фридриха Шиллера, чье творчество вдохновило многих итальянских композиторов. Верди обращался к сюжетам немецкого поэта на протяжении своей долгой оперной карьеры четырежды (не считая сцены, заимствованной из «Валлентштайна» в третьем акте «Силы судьбы»): «Жанна д’Арк», «Разбойники», «Луиза Миллер» и «Дон Карлос». В афише-2016 присутствовали три названия: адаптированная для театра в Буссето версия «Разбойников» и две новых постановки – «Дон Карлос» в копродукции с Генуэзским Карло Феличе, Оперой Тенерифе и Teatro Nacional de São Carlos в Лиссабоне и «Жанна д’Арк».

В «Доне Карлосе» традиционное прочтение Чезаре Льеви – режиссера театра прозы, драматурга и поэта (заметки постановщика в буклете спектакля изложены в стихах) несколько проигрывало лаконичной и в то же время монументальной сценографии четких линий Маурицио Бало (он же художник по костюмам). В первом акте перед нами огромная надгробная плита серого мрамора – могила Карла V, почтить которую приходит внук усопшего короля. Здесь же, у могилы происходит и развязка действия – покойный император уводит за разверзшиеся грани плиты Дона Карлоса. Мраморные панели послужат и стенами церкви и дворца, и оградой сада. Серый цвет, но другого оттенка, повторится в костюмах народного хора. Придворные одеты в черное – в государстве траур; в пурпур с золотом – представители инквизиции, в белом (но в кровавых пятнах) только осужденные на казнь (их кортеж – он же демонстрация многообразных орудий пыток, – замыкают повозки с книгами). Еще до начала спектакля режиссер однозначно дает понять, кто правит в государстве – занавес «открывают» монахи, которые затем возникают практически во всех сценах – глаза и уши Святой Инквизиции. И даже маски на балу в королевском дворце больше напоминают монашеские рясы. Словом, «инквизиторская» линия очень подробно разработана, гораздо меньше внимания уделено взаимодействию персонажей. И если натянутые отношения венценосных супругов и не подразумевают демонстрации каких-либо чувств, кроме вежливой холодности, которая в третьем акте переходит в открытую вражду, то дружба между Карлосом и Родриго могла бы как-то отразиться на поведении героев на сцене. Знаменитый дуэт тенор и баритон поют в неподвижных позах, напряженно вглядываясь в зал. А в сцене убийства маркиза ди Поза, которое происходит на глазах Карлоса, последний даже не приподнимается с места, чтобы если не помочь, то хотя бы посмотреть, что произошло. Или инфант погружен в полную апатию, и не в состоянии реагировать на происходящее?

Даниэль Орен вел оркестр уверенной рукой, причем рука эта показывала временами не самые привычные знаки. По словам музыкантов, маэстро внедрил целую систему жестов, хоть и не имеющих прямого отношения к дирижированию, но несомненно, оказавших положительный эффект на исполнение: коллектив звучал великолепно, чутко аккомпанируя певцам и хору и выходя на первый план в сольных эпизодах. Прекрасно выступил и хор театра, предложив богатую звуковую палитру (хормейстер Мартино Фаджани). Международный состав солистов продемонстрировал хороший уровень. Чуть лучше показали себя мужчины. Болгарский баритон Владимир Стоянов (Родриго) порадовал выразительной и гибкой кантиленой, пармский бас Микеле Пертузи – красивыми низкими нотами и красноречивой декламацией (за что публика наградила его длительными овациями), испанский тенор Хозе Брос (Дон Карлос) неплохо справился с партией, хотя явно неуютно чувствовал себя в верхнем регистре. Наименьшее впечатление произвел на меня украинский бас Евгений Орлов (Инквизитор).

Обладательница незаурядного инструмента Марианна Корнетти (Эболи) без видимого труда справилась с труднейшей Песней из первого акта. Но вот неточность в интонации и «перевес» в ансамблях за счет однообразной громкой динамики, к сожалению, сопутствовали ее исполнению на протяжении почти всей оперы. Исключением стала ария из третьего акта «Più non vedrò, non più mai la Regina», в которой вдруг появилось и благородное звучание, и выверенная, «необщая» фразировка.

А вот Серене Фарноккья партия Елизаветы, скорее всего, была не по голосу: в центральном регистре не хватало окраски, нижних нот было практически не слышно, зато наверху появлялся серебристый тембр и без труда удавались piano.

Для представления «Жанны д’Арк» организаторы выбрали старинный театр Фернезе, который в последнее время нередко из музейного экспоната превращается в место проведения концертов и спектаклей. Речь идет об одном из самых старинных театров, дошедших до наших дней в своем первозданном виде (пострадал во время бомбежки в 1944 году, но был восстановлен). По соображениям безопасности (строение деревянное), для публики был сооружен настил с креслами, который закрыл собой партер, «настоящую» сцену не задействовали, а установили небольшой круглый помост в противоположном конце зала, рядом с ним разместился оркестр. Впрочем, действие разворачивалось и на поднимающихся амфитеатром оригинальных скамьях для зрителей – по окружности выстраивался хор, или наверх забирался кто-то из солистов. Декораций как таковых не было – их, как это часто случается, заменили видео-инсталляции, экраном для которых послужила архитектура самого театра: упомянутые уже скамьи и «проемы» венецианских окон (серлиан), обрамляющих в два яруса стены театра. Автор видео – Эльмер Люпен , сценограф – Аннет Моск, видео-дизайнер – Петер Уилмс.

Основная идея режиссеров (Саския Боддеке и Питер Гринуэй) не только читалась без труда, но и усиленно подчеркивалась. Война – это вечное и непреодолимое зло, от которого страдали и продолжают страдать невинные. Вплоть до того, что финал оперы оказался целиком поглощен демонстрацией этой идеи. Авторы увлеклись процессом, который в «заметках» охарактеризовали как «стимуляцию эмоционального участия публики» и «создание в театре жизни, параллельной драме». Помимо часто сменяющихся проекций, на сцене в постоянном контакте с певицей присутствовали две танцовщицы, которые по мысли Саскии Боддеке должны были представлять Жанну-воительницу и Жанну-девочку (хореограф Лара Гуидетти). В финале оперы именно они становятся протагонистами, наряду с фотографиями детей – беженцев из зон многочисленных конфликтов.

Что касается собственно видеоряда, то помимо символов, напрямую связанных с сюжетом, как, например, корона – то сверкающая золотом, то в кровавых потеках, – были и интересные находки. Так, постановщики решили поместить в проемах венецианских окон сначала репродукции возрожденческих Мадонн с младенцами, а затем, ближе к финалу, заменить их изображениями беженцев – женщин с детьми. Или в тех же серлианах возникают различные религиозные символы, которые в одной из последующих сцен окажутся размещенными не в ряд, а предстанут в виде плодов, «висящих» на ветвях одного огромного дерева. Более спорным выглядело виртуальное присутствие азиатской девочки (чаще только глаза и челка, а затем и фигура во весь рост), которая наблюдала не только за действием, но и за публикой. Что касается музыкального воплощения, то оно вполне заслуживает похвал. В спектакле был занят хор Пармского театра Reggio (хормейстер Мартино Фаджани) и Веронский камерный оркестр «Итальянские виртуозы». Несмотря на непростую гулкую акустику театра, не было расхождений не только с хором или солистами, но и с духовым оркестром за сценой. Ансамбли прозвучали слаженно, баланс оркестра и голосов нигде не пострадал – дирижер Рамон Тебар.

В заглавной роли хорошо выступила Виттория Ео, создав образ отважной, но хрупкой воительницы полу ребенка. Впечатление усилил светлый хрустальный тембр голоса. Певица блестяще справилась со всеми сложностями партии. Достойно показал себя Лучано Ганчи (Карл), продемонстрировав уверенные верхние ноты и крепкий средний регистр. Витторио Вителли (Жак, или в итальянском перевод Джакомо) – обладатель красивого баритона приятного тембра прекрасно дополнил терцет протагонистов, который великолепно прозвучал в эпизоде a cappella. К сожалению, изобилие инсталляций почти исключило взаимодействие певцов между собой, впрочем, в таком контексте уследить за любым рисунком роли было бы сложно.

Афиша Вердиевского фестиваля-2017 тоже обещает быть любопытной: наряду с кассовой «Травиатой», нечасто исполняемый «Фальстаф» и совсем редкие «Иерусалим» и «Стиффелио».

Copyright © Opera+ (St.Petersburg Music and Art Magazine) 2008 - 2016| Magazine | Contacts