К истории постановки оперы Ж. Массне «Дон Кихот»
О Дон Кихот Ламанчский, как он мил и дорог моему сердцу,
как я его люблю!
Ф. И. Шаляпин
Ф. Шаляпин - Дон Кихот
А. Бенуа. Эскиз костюма Дон Кихота для Ф. Шаляпина. 1909
Л. Арбель - Дульцинея, Ф. Шаляпин - Дон Кихот.
Сцена из спектакля "Дон Кихот". Театр-казино Монте-Карло. 1910
Ф. Шаляпин.
Эскиз грима Дон Кихота с автографом К. Коровину. 1910
Конечно, если ждать от оперы Массне трагической силы и философской глубины, которые были бы адекватны роману М. Сервантеса, то можно испытать разочарование. Но мы знаем в истории искусства множество примеров использования готовых сюжетов, в большей или меньшей степени искаженных волей новейших авторов. «Дон Кихот» Сервантеса вызывает десятки откликов в музыкальном театре, но кто слышал о них в наше время. Опера же Массне до сих пор вызывает интерес и ставится в крупнейших театрах мира.
Массне в содружестве с Кэном сочинял оперу в духе старой лирической, по существу героической, комедии, где острота ситуаций соединяется с романтическим настроением, комические моменты сменяются печальными событиями, где герои испытывают разнообразные переживания, отображенные композитором весьма правдиво и вдохновенно. Характеры главных действующих лиц — Дон Кихота, Санчо Пансы и Дульцинеи — обрисованы с бесспорной отчетливостью. Они не линейны, не однобоки, имеют только им присущие черты, многие события и явления получили от Массне меткие музыкальные характеристики. Финальная сцена поражает гармоничностью и смиренным величием. Вообще, последний акт, по словам композитора Г. Форе, принадлежит к числу самых выразительных страниц творчества Массне, и с этим нельзя не согласиться. Отточенное мастерство Массне ставит это произведение если и не в ранг шедевров, но в первые ряды произведений французской музыки начала ХХ века.
Композитор принялся сочинять эту оперу в 1909 году, увлеченный несколькими обстоятельствами. Знаменитый импресарио того времени, директор Театра-казино в Монте-Карло Рауль Гюнсбург предложил ему написать «Дон Кихота» для Федора Шаляпина, гениального русского баса. С другой стороны, известно, что Массне в тот период был весьма неравнодушен к миловидной певице парижской оперы Люси Арбель и мечтал подарить ей интересную роль. К тому же, не вызывали сомнения и выгоды такого предприятия. Надо заметить, что Массне давно сотрудничал с Гюнсбургом, в чьем театре уже были поставлены три оперы и балет композитора, имевшие успех и принесшие ему моральное и материальное удовлетворение.
В этом рассказе невозможно обойти вниманием фигуру самого импресарио. Рауль Гюнсбург был весьма примечательной личностью. Его связи с царственными особами и представителями высшего света давали ему бесчисленные преимущества над его конкурентами, дружеские отношения с музыкантами, артистами, художественной элитой содействовали процветанию предприятия. Он занял пост директора театра Монте-Карло по решению принца Монако Альберта, который знал Гюнсбурга как талантливого французского театрального деятеля. Кроме того, рекомендацию Гюнсбургу дал царь Александр III, лично знакомый с ним еще со времен его антрепренерской работы в России в 80-х годах XIX века. К моменту появления здесь Гюнсбурга театр в Монте-Карло существовал уже тринадцать лет, но ничем себя не прославил. При новом энергичном директоре в считанные годы он превратился в один из значительных музыкально-театральных центров Европы.
Наряду с блестящими способностями менеджера Гюнсбург обладал и другими талантами. Он неплохо пел и танцевал, придумывал скетчи и пьески, мало того, сочинял даже оперы. Злые языки говорили, что «композитор» только набрасывал какие-то обрывки мелодий и музыкальных тем, а всю работу — собственно разработку, гармонизацию, аранжировку, инструментовку и т. д., и т. п. — делали за него нуждающиеся музыканты. Тем не менее, используя положение, Гюнсбург ставил свои опусы в театре, привлекая к участию самых знаменитых певцов. Шаляпин вспоминает эпизод, произошедший во время постановки оперы Гюнсбурга «Иван Грозный», когда дело едва не дошло до дуэли. Автор, искренно уверенный в исключительности своего произведения, сравнивал себя с Моцартом, предрекая себе славу в веках. Шаляпин это заявление посчитал верхом нахальства, и заработал от импульсивного импресарио вызов на дуэль. «Рауль убежал искать секундантов. Я очень ждал их, но они не пришли, – пишет Шаляпин. — Кончилась история тем, что мы две недели не замечали друг друга, а после первого представления «Грозного» помирились. Несмотря на то, что музыка Гинсбурга была сборная, сплошь состоявшая из «заимствований», и, несмотря на нелепость сюжета, спектакль все-таки был поставлен и сыгран интересно. Это было настоящее театральное представление, потому что талантам артистов дана была свобода, и они сумели сделать из пустяков серьезное и даже поучительное зрелище».
Конечно, композиторский дар Гюнсбурга значительным не назовешь, его сочинения ушли в небытие, но антрепренерская деятельность вызывает и восхищение, и уважение.
Получив предложение от Гюнсбурга, Массне с энтузиазмом взялся за работу. Участие в опере гениального Шаляпина открывало перед композитором широкие перспективы. Он мог рассчитывать на самую высокую степень исполнительского мастерства и артистического таланта при создании образа главного героя. Шаляпин к тому времени был уже знаменит во всем мире, им восхищались, перед ним преклонялись.
Доподлинно неизвестно, когда познакомились композитор и певец, имеются только косвенные свидетельства об этом событии. Скорее всего, это произошло во время Русских исторических концертов, организованных С. Дягилевым в Париже в 1907 году. Публика с восторгом приняла и русскую музыку, и русских певцов, и русских дирижеров и музыкантов. Они приглашались на светские рауты и вечера, К. Сен-Санс устроил чествование артистов в зале «Плейель», где присутствовала вся художественная элита Франции. Вполне возможно, что именно в то время Шаляпина и Массне представили друг другу. Тем более, что сам Шаляпин рассказывал журналисту Е. Ильину, что он познакомился с Массне за несколько лет до премьеры оперы, когда он пел в доме композитора при большом стечении гостей. Кстати, и вдохновенная «Элегия» Массне появилась в репертуаре артиста после концертов в Париже. Они могли встречаться и в Монте-Карло, где Шаляпин регулярно гастролировал, начиная с 1905 года, причем, в это же время там проходили премьеры произведений Массне. Так что не вызывает сомнений, что Массне знал и понимал, для кого он пишет «Дон Кихота».
К созданию либретто Массне привлек Анри Кэна, сотрудничавшего с ним с 1890-х годов. В основу сценария лег не роман Сервантеса, а пьеса поэта-башмачника Жака де Лоррена «Долговязый рыцарь», в которой автор отразил некоторые черты собственной мечтательности и бедствий, которые он претерпел. Массне как раз привлекло то, что образы Дон Кихота и Дульцинеи были романтизированы, а интрига свелась к рыцарской любви и подвигам ради возлюбленной. Он называл «гениальной» выдумку Лоррена, «заменившего грубую трактирную служанку… столь оригинальной и живописной Прекрасной Дульцинеей. Самым прославленным французским драматургам не пришла в голову эта превосходная идея. Она внесла в пьесу элемент высокой красоты и придала привлекательность могущественной поэзии нашему Дон Кихоту, умирающему от любви, от истинной любви на этот раз, к прекрасной Дульцинее, которая в столь высокой мере оправдывала эту страсть».
Летом 1909 года, во время представления «Русских сезонов» Дягилева в Париже, Шаляпин встречался с композитором и либреттистом. Он пишет Максиму Горькому, что два дня здесь были прекрасными: «один раз у Массне, а другой раз у Анри Кэна. Один из них (первый) играл мне музыку новой оперы, а другой читал мне либретто, им сделанное, и оба раза я плакал, как корова. Это был Дон Кихот, рыцарь печального образа. Да, именно печального образа и такой честный, такой святой, что был даже смешным и потешным для всей этой сволочи, этой ржавчины, недостойной быть даже на его латах.
Либретто сделано чудесно, музыка (кажется) отличная, и если бог умудрит меня и на этот раз, то я думаю хорошо сыграть «тебя» и немножко «себя», мой дорогой Максимыч. О, Дон Кихот Ламанчский, как он мил и дорог моему сердцу, как я его люблю».
Тогда же Шаляпин делится впечатлениями с Леонидом Андреевым: «Замечательную оперу буду петь в будущем году в Монте-Карло — «Дон Кихот». Чудесно сделано либретто Анри Кэна, и отлично написана музыка Массне, лишь бы дал мне бог разума и сил». И как бы сурово ни судили в дальнейшем критики об этой опере, самому артисту она всегда нравилась, а образ Дон Кихота стал одним из любимейших в его репертуаре.
По воспоминаниям современников, Шаляпин буквально «заболел» этим образом, читал и перечитывал роман, без конца думал о своем персонаже, изучал многочисленные иллюстрации, искал правду и фантазировал. Он советовался с друзьями, собирал их впечатления о Дон Кихоте. Например, художника Александра Бенуа, как великого знатока эпохи, Шаляпин попросил обрисовать внешний облик и костюм рыцаря, на что тот с удовольствием согласился.
Приоткрывая завесу перед тайнами творчества, артист рассказывал в книге «Маска и душа»: «Дон Кихот. Я совсем не знаю, какой он из себя. Правда, внимательно прочитав Сервантеса, закрыв затем глаза и задумавшись, я могу получить общее впечатление… Я, например, могу понять, что этот сосредоточенный в себе мечтатель должен быть медлительным в движениях, не быть суетливым. Я понимаю, что глаза у него должны быть не трезвые, не сухие. Я понимаю много различных и важных отдельных черт. Но ведь этого мало… Какой он в целом, синтетически?... Ясно, что в его внешности должна быть отражена и фантазия, и беспомощность, и замашки вояки, и слабость ребенка, и гордость кастильского рыцаря, и доброта святого. Нужна яркая смесь комического и трогательного. Исходя из нутра Дон Кихота, я увидел его внешность. Вообразил ее себе и, черта за чертою, упорно лепил его фигуру, издали эффектную, вблизи смешную и трогательную. Я дал ему остроконечную бородку, на лбу я взвихрил фантастический хохолок, удлинил его фигуру и поставил ее на слабые, тонкие, длинные ноги. И дал ему ус, смешной положим, но явно претендующий украсить лицо именно испанского рыцаря. И шлему рыцарскому, и латам противопоставил доброе, наивное, детское лицо, на котором и улыбка, и слеза, и судорога страдания выходят почему-то особенно трогательными».
Таким и вошел Дон Кихот Шаляпина в историю музыкального театра, снискав славу одного из совершенных творений великого артиста.
Премьера оперы состоялась 6 (19) февраля 1910 года. В главных ролях выступают Ф. Шаляпин, А. Гресс и Л. Арбель, дирижер — Л. Жеэн, художник — М. Висконти. В зале оперного театра Монте-Карло собралась самая изысканная публика, в ложе монакского князя присутствовал композитор, соседние ложи занимали французские генералы и адмиралы.
Здание Казино-театра было возведено в 1879 году за шесть месяцев до премьеры по проекту архитектора Ш. Гарнье, незадолго до того завершившего сооружение «Гранд-опера» в Париже. На его строительстве работали итальянские мастера. В результате получился чрезвычайно прихотливый фасад в помпезном стиле эклектики с богато декорированными башнями и скульптурами. Внутри Казино-театр представляет собой череду великолепно украшенных изваяниями, аллегорической живописью и бронзовыми светильниками игровых залов, окаймляющих расположенные в самом центре этого «дворца удачи» приватные залы для привилегированных особ. Небольшой оперный театр на 500 мест, или как его еще называют «Зал Гарнье», соединен с казино красным фойе. Это самый роскошный из всех залов казино, он декорирован в красном с золотыми узорами цвете и украшен фресками, барельефами и скульптурами.
Обилие роскоши не затмило триумфального выступления Шаляпина. С первого появления артиста на сцене все взоры были устремлены на него. Рецензент газеты пишет: «Роль эта как бы специально создана для его фигуры. Длинный, сухой, он возвышается над всеми остальными персонажами. Уже первый жест, великолепный грим оставляют неизгладимое впечатление. Остается навсегда в памяти эта длинная, серая, остробородая фигура с выражением непоколебимой торжественной серьезности. С первого же выхода артисту был обеспечен полный успех». А вот мнение известного германского критика Дернбурга: «Рыцарь Шаляпина в некоторых штрихах превосходит даже оригинал Дон Кихота. Он никогда не бывает смешон, даже в моменты, когда он отдается самым обманчивым иллюзиям. Его всегда окружает ореол возвышенного идеализма. Он порой кажется заблудившемся в этом грешном мире святым. Внешние конфликты, переживаемые им, незначительны, но внутренний конфликт, в котором Дон-Кихот постоянно находится с внешним миром, поднимает его на высоту трагизма и действует потрясающим образом».
После первого же представления пресса устроила русскому артисту торжественный ужин, где все приветствовали его продолжительными овациями, князь Монако пригласил его на обед, а композитор назвал «идеальным Дон Кихотом». Эту роль Шаляпин очень скоро исполнил и в Москве, и в Петербурге, и в других столицах мира. Везде он встречал понимание и восхищение, именно ему приписывали весь успех постановок. Музыка Массне, да и либретто подвергались суровой критике, но в гении Шаляпина не сомневался никто. Драматург и публицист А. Амфитеатров рассказывает о гастролях премьерных спектаклей в Брюсселе: «Шаляпин трогал, потрясал, остальные и опера сама, в том числе, прошли при глубоком молчании. Оно было вежливым: Масснэ имеет заслуги, которые публика помнит и ради них милует. Неизбежная клака дала м-ль Арбель жиденький повод повторить испанистый романс под гитару и подчеркнула благопристойное в музыкальном отношении и достаточно горластое исполнение Грессом честных куплетов Санчо-Пансо… Но публика не пригласила маститого автора оперы раскланяться с нею, хотя об его присутствии в зале заранее широко оповещали газеты… Капельмейстер также не был вызван. Когда выходил Шаляпин со всеми другими исполнителями, публика аплодировала, но не чрезмерно, как только он появлялся один — аплодисменты и крики одобрения сливались в восторженный и выразительный гул…»
Известный музыкальный критик Э. Старк в течение нескольких лет составлял книгу о Шаляпине, изданную к 25-летию сценической деятельности артиста. В главе о Дон Кихоте он писал: «…И вот по этим-то разрозненным клочкам, захватывая роль гораздо шире, проникаясь сущностью изображаемого героя неизмеримо глубже, чем на это рассчитывают либретто и музыка, Шаляпин раздвигает такие идейные горизонты, которые и не снились ни либреттисту, ни композитору, создает необыкновенно яркий и гармоничный, безмерно трогательный, рельефный и жизненный и в то же время общечеловеческий образ… «Святой герой» — зовет его Санчо. Да, святой, ибо чист и незлобив сердцем, как ребенок, этот стареющий рыцарь печали. Когда его кристальный образ появился перед нами впервые, вызванный к жизни волшебством Шаляпина, мы пережили мгновения настоящего счастья, и память о нем осталась неизгладимой, потому что, увидев его раз, увидев воплощенной чудесную мечту о Дон Кихоте, невозможно было не полюбить это прекрасное воплощение, а полюбив, будешь до конца жизни хранить его в своем сердце».
Можно только позавидовать современникам великого артиста, испытавшим такие чудодейственные художественные потрясения. С участием Шаляпина опера Массне «Дон Кихот» вошла в репертуар многих музыкальных театров, но переживает все новые и новые постановки не только в память о гениальном певце. И через сто лет после премьеры она воодушевляет дирижеров, исполнителей, режиссеров! А эталонный образ главного героя, сотворенный Федором Шаляпиным, побуждает сегодняшних артистов стремиться к высокому вдохновению не только благодаря достоинствам, но и вопреки музыкально-драматургическим несовершенствам оперы.
Фотографии предоставлены Музеем Шаляпина
